Публікації

На From-UA – премьера! Мы начинаем публикацию отрывков из новой, еще не вышедшей в свет книги известного украинского… …писателя и журналиста Олеся Бузины. «Ангел Тарас Шевченко», как вы уже догадались, является продолжением скандального бестселлера «Вурдалак Тарас Шевченко». Эта книга, впервые опубликованная в газетном варианте в конце 1990-х годов, наделала много шума и принесла своему автору быструю, но неоднозначную славу. Одних читателей «Вурдалак» брутально оскорбил, других – наоборот, порадовал своей смелостью в низвержении идолов, которыми удивительно быстро обросла независимая Украина, едва «отряхнувшись от старого мира». Но мало кого эта книга оставила равнодушным, и очень многих заставила задуматься над тем, действительно ли мы почувствовали себя свободными, сменив одних кумиров на других.

Большую и совершенно бесплатную рекламу Бузине и «Вурдалаку» сделали те, кто пользуется Тарасом Шевченко как иконой националистического движения. Они – особо пострадавшая сторона. При этом вряд ли можно сказать, что после появления "Вурдалака" образ Кобзаря в восприятии украинцев особенно пострадал: они простили своему самому известному поэту его земные грехи и стали, возможно, относиться к нему более по-человечески, нежели как к бесплотной святыне. Было бы у нас своих Пушкиных и Шекспиров пруд пруди, а так – особенно не покапризничаешь.

Новая книга Олеся Бузины, нет сомнения, будет также популярна и скандальна. Это заложено уже в ее названии – «Ангел Тарас Шевченко». Что хотел сказать этим автор – читателю лучше узнать самому, дочитав произведение до конца. 

В чем секрет популярности и привлекательности книг Бузины? Прежде всего это, конечно, яркая, хлесткая, беспощадная форма, оценки, наповал убивающие ханжей. Но при этом нельзя не отметить, что Бузина – доказателен. Он приводит реальные факты, добытые кропотливым трудом из малоизвестных, но вполне доступных источников. И в своих выводах он логичен. Далее, конечно, с резкими оценками автора можно соглашаться или нет, разделять его накал критики или посмотреть на это более снисходительно. Но писательская задача выполнена – читатель вынужден задуматься и сделать собственный вывод из неоспоримых фактов.

Олесь Бузина вполне мог назвать свою книгу, скажем, «Неизвестные факты из жизни Т.Г. Шевченко». И это была бы сущая правда. Но кто бы заметил такую книгу в наш информационный век?!..

Итак, вашему вниманию – 

«АНГЕЛ ТАРАС ШЕВЧЕНКО»


Глава I. Из которой выясняется, что не все украинцы любят Шевченко

«Русское образованное общество не знало подлинного Шевченко, – писал в 1925 году украинский эмигрант А. Царинный, – пока не были обнародованы его так называемые запрещенные сочинения… Приятели и предварительная цензура до неузнаваемости приукрасили его образ. Обнаженный Шевченко был известен лишь немногим, посвященным в тайны его души и быта, как, например, И.М. Сошенко или П.А. Кулишу. Кое-какие запрещенные стихотворения Шевченко («Мария», «Сон», «Кавказ») ходили по Малороссии в списках, но не могли иметь широкого распространения и служили лишь в некоторых кругах удобным орудием для противорелигиозной и революционной пропаганды. Только постепенно выступил наружу звериный лик Шевченко, и все увидели, сколько в этом истинном хаме скопилось ненависти и злобы против Бога, против Русского Царя, против какой бы то ни было власти, против всякого общественного или имущественного неравенства, неизбежного в человеческом общежитии. Шевченко был по духу большевиком задолго до того, как на исторической сцене появилось «большевичество» и овладело Россией». 

Мнение жесткое. Уверен, ярым шевченкоманам оно не понравится. И все же я вынужден его процитировать. Для объективности. Чтобы ни у кого не возникло соблазна утверждать, будто все украинцы видят в Шевченко не иначе как «батька», за которым толпами бредут унылые выводки его «детей», уткнув вислые носы в «Кобзарь», как в букварь. 

Единственное, в чем я не согласен с г-ном Царинным, так это в том, что злость Шевченко была направлена исключительно против русского царя. Хватало от него всем – и папе римскому, и античным жрецам, и нашим гетманам всех политических раскрасок во главе с Богданом Хмельницким. Была бы ненависть… А уж на кого (или на что) ее излить – разве это проблема? Хоть на пень! Лишь бы полегчало… 

Пробежит мимо зазевавшийся католический попик, метя тротуар лиловой сутаной, – взбодрим его! Пробредет русский православный батюшка, озадаченный думами о попадье и многочисленном семействе, – тоже хорошо! Промеж лопаток его «критикой»! А это кто в карете с конвоем? Царь? Ну, держись, царь! 

Как писал сам Тарас:

Обридли тії мужики,
Та паничі та покритки.
Хотілося б зогнать оскому
На коронованих главах…

Конечно, можно упрекнуть Царинного в необъективности. Выметенный из Киева на неуютный Запад революционной метлой, он вряд ли мог сохранить уравновешенность чистого разума. Шевченко казался ему чем-то вроде демона-петлюровца с булгаковской печки. Или большевика-матросика «из хохлов» – таких тоже хватало.

Но вот свидетельство другого украинца – из куда более тихой эпохи. К тому же личного друга Тараса Григорьевича – небезызвестного Пантелеймона Кулиша. Смолоду Кулиш заваривал ту же кашу, что и автор «Гайдамаков». По собственным воспоминаниям, казаков он тогда воображал не иначе как «рыцарями». Потом разочаровался и в казаках, и в рыцарях. Остыл. Пересмотрел взгляды. И уже на склоне лет разразился сатирической поэмой «Кулиш в пекле» – малороссийским аналогом дантовского «Ада». 

По сюжету поэмы, попав на тот свет, Кулиш встречает на берегу Стикса двух грешников, сразу же кинувшихся ему в объятия, «мов дрочені воли». В одном из них он узнает историка Костомарова, с которым сочинял некогда «бреходурнопею» о запорожцах, а в другом – в том, на шее которого, кроме ярма, болтается еще и бочонок с водкой – Тараса:

Тарасе! Чи се ти?.. Миколо,
Письменського козацтва школо!
Чого се ви сюди зайшли?

Шевченко даже за гробовой доской начинает жаловаться на жизнь (если, конечно, так можно выразиться о загробной жизни), особенно напирая на то, что к раю их даже близко не подпустили да еще и выпить не дают! Адские муки ужасны! Аромат несравненной водки какого-то неведомого сорта щекочет Кобзарю ноздри, но наклонить голову и дотянуться до бочонка языком ему никак не удается – мешает ярмо. Поэтому он пеняет перевозчику через Стикс – Харону, играющему в потусторонних страданиях Тараса ту же роль, что и Николай I в его реальном существовании. Великий Кобзарь, вымаливая «хоч би чарочку маленьку горілки промочити пельку», унизительно канючит:

А ти, безбожний дідугане,
Пекельне твориво погане,
Мені до шиї причепив
Важке барило ланцюгами,
Що пахне любо горілками,
Яких я й зроду ще не пив!

Но тщетно! Харон грубо обрывает эти жалобы, замечая, что тут не шинок и что ему вообще надоело таскать всяких «брехак» на прием к Вельзевулу, а потом грузит всю троицу в лодку и вывозит на середину Стикса. 

Дальше юмор автора поэмы приобретает просто зловещую окраску! Тарас и Костомаров начинают драться из-за кошелька с деньгами, болтающегося на шее у историка. Кулиш пытается вырвать более безобидного Костомарова из лап Шевченко. Харон применяет весло, как полицейскую дубинку, в страхе, что они перевернут лодку. Костомаров падает за борт и тонет (причем из головы его, расколотой веслом, высыпаются золотые монеты), а Кулиш в ужасе озирается кругом:

А де ж Тарас? Нема й Тараса!
Се ж і його втопив Харон!
Душа на оковиту ласа,
Пила за цілий легіон.
Тепер з барилом потонула,
Ні разу з нього й не ковтнула...
Шкода такого кобзаря!

Но когда лодка подплывает к берегу, из воды вполне в гоголевском духе поднимаются адские утопленники Костомаров и Шевченко и снова начинают оглашать окрестности жалобными воплями. Слушать их уже просто нет сил. Тарас заводит свою вечную песню о водке, жадный историк – о деньгах. Вконец измотанный бесовским дуэтом Харон плачется в жилетку Кулишу:

А се таких два гайдамаки, 
Яких і в світі не було:
Сі знають, де зимують раки,
І компонують тільки зло.
Нехай би в рай обох приймали:
На біса їх сюди заслали, 
Щоб ясувати тут ясу!
Коли живих не збунтували,
Дак щоб мерців нам попсували
І с пеклі справили трусу!

Рисуя своих соратников по Кирилло-Мефодиевскому обществу в таких неприглядных тонах, сатирик высмеивает их характернейшие привычки – любовь Тараса к выпивке, а Костомарова к бессмысленному накопительству. Кошелек на шее у последнего появляется не случайно. В примечаниях к своей поэме ехидный Кулиш вспоминает, что кошель писан «с натуры». Во время их совместного путешествия по Италии Костомаров ни за что не хотел расставаться с мешочком червонцев. Он не снимал его, даже когда спал и умывался – при этом постоянно канючил «позичить грошей», напирая на то, что «червінців не хочеться тратити». «Знай побільшував той важкий гаман, що висів у нього на шиї і в Італії, і над Стіксом», – завершает свою филиппику Кулиш. 

Шевченко он называл человеком «темным», то есть необразованным, но «великим поэтом» и особенно жаловался на то, как всевозможные «приятели» спаивали его, не давая выбраться из «геенны пьянственой». Вряд ли у кого бы то ни было найдутся основания упрекнуть сочинителя «Пекла» в необъективности. Тарас сам никому спуску не давал. Так стоит ли сожалеть о том, что ему воздавали той же мерой, которую он и ввел в моду?

Но особенно крепким нагоняем от «старых украинцев» наградил Кобзаря Михаил Драгоманов – известный в дореволюционных прогрессивных кругах публицист и родной дядя еще более известной, благодаря школьному втиранию ее в мозги, поэтессы Леси Украинки. «Необходим объективный и исторический суд над Шевченко» – так поставил он вопрос еще в 1879 году, словно предчувствуя надвигающиеся беды от безмерного обожествления поэта «с барылом». 

(Продолжение следует) 

Олесь Бузина, специально для From-UA

До перелiку